Неточные совпадения
За trente et quarante сидит публика
аристократическая. Это не рулетка, это карты. Тут банк отвечает за сто тысяч талеров разом. Наибольшая ставка тоже четыре тысячи флоринов. Я совершенно не знал игры и не знал почти ни одной ставки, кроме красной и черной, которые тут тоже были. К ним-то я и привязался. Весь воксал столпился
кругом. Не помню, вздумал ли я
в это время хоть раз о Полине. Я тогда ощущал какое-то непреодолимое наслаждение хватать и загребать банковые билеты, нараставшие кучею предо мной.
Но более всего любил он тереться
в кругах, которые так или иначе стремятся называть себя «избранными»,
аристократическими.
Два года назад Андрей Иванович однажды уже сделал опыт — записался
в школу; но, походив два воскресенья, охладел к ней; не все там было «чувствительно», — приходилось много и тяжело работать, а к этому у Андрея Ивановича сердце не лежало; притом его коробило, что он сидит за партой, словно мальчишка-школьник, что
кругом него — «серый народ»; к серому же народу Андрей Иванович, как все мастеровые
аристократических цехов, относился очень свысока.
— Ты знаешь, конечно, дорогой друг мой, что я по рождению и воспитанию принадлежу к тому замкнутому,
кругу общества, который
в России именуется «высшим» или
аристократическим кругом, эта русская «аристократия» ничуть и ничем не похожая на аристократию европейскую, до сих пор ревниво охраняет свою замкнутость и на всякое вторжение
в ее среду постороннего лица смотрит враждебно, давая подобным попыткам довольно сильный и неотразимый отпор.
Это сделано было уже по настоянию и покровительству его крестной матери, дамы высшего
аристократического круга, уверявшей Сурмину, что, еще держа новорожденного у купели на руках своих, она обрекла его
в кавалергарды.
Видя, например, с какой приветливостью и утонченной любезностью наш отец принимает г-на Боброва, сына сельского дьячка, достигшего хорошего положения своим трудом и личными достоинствами, ты можешь подумать, что
в глазах князя Облонского не существует никакой разницы между Виктором Аркадьевичем и другими знакомыми — из
аристократического круга Москвы и Петербурга, которых он принимает
в своем доме.
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание
в высшем
аристократическом кругу. «Я не какая-нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [Убирайся.] говорила она. Часто, глядя на ее успех
в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться
в этом.